"Мне совершенно не хотелось бы терять Донецк — это с одной стороны, а с другой — жить, как они сейчас, – нет, ведь они там, как жуки, друг друга съедят" — руководитель Красногоровской изостудии Ольга Кицманюк.
Мы остались жить здесь вдвоем с мужем. Мои дети после того, как дочь ранило, уехали. Их с супругом 19 января 15-го года на Крещение накрыло, когда за хлебом вышли. В городе говорили, что это "Грады" были. В общем лупанули тогда здорово так. Спасибо родственникам в Черкассах, что их приютили.
У нас в Красногоровке когда-то был клуб, и при клубе была изобразительная cтудия "Радуга". Я была ее руководителем, а по документам — культорганизатор в клубе. Но у клуба определенного места не было. Здание когда-то еще в 90-х продали.
И наша культура кочевала, где угодно. Она по кусочкам была раскидана, кто-то где-то поет, кто-то немножко танцует, кто-то в какой-то школе приютился. Как раз перед самой войной мы решили организовать прикладную мастерскую, чтобы только рисовать а и лепить, вышивать, кроить, вот что-то такое делать всестороннее.
Как-то нам горсовет выделил помещение, но, как война началась, мы его лишились. Приютились в городской библиотеке. А там комнатка была такая маленькая, что все дети не помещались. Правда, большинство из работников разъехалось, как раз, когда в 14 году были обстрелы. А когда Красногоровку оккупировали, то особо по городу ходить не получалось. Все вокруг перепуганные были, говорили, мол, сейчас бомбить буду – и не высовывайся. Я связалась с начальником районного отдела культуры, сейчас областного, — Пенной Алиной Валентиновной. Спросила, что делать будем. А она говорит, что все равно будем работать. Людей надо поддерживать, чтобы они не раскисали, держались. Вот я у нее в библиотеке комнату и попросила. Комната, конечно, хмурая, темная, и вообще как подсобка была, но мы в ней и во время обстрелов занимались. Туда как-то прилетело и такая дыра в стекле теперь, хорошо, что когда это случилось, нас там не было.
Расписания работы у нас не было. Допустим, в восемь утра город бомбят, а в десять мы уже занимаемся. Я родителям говорила, что ладно я иду работать, а вы же с детьми – не страшно? А дети запуганные, конечно, до предела. Но родители отвечали, что если мы будем оставаться, сидеть в подвалах, то они еще больше пострадают психически. Так что для них это как реабилитация.
Но рисовать мы не сразу начали. Сначала обустроились. Я принесла туда маленькую колоночку и включила музыку тихую, спокойную. Но родители сразу мне сказали: "Выключите, пожалуйста, мы должны слышать, что делается на улице. " И при каждом хлопе двери все напрягались, все были очень скованные. Но мы все равно начали рисовать. Правда, дети краски выбирали – черную, синюю. Это было весной 14-го года.
Нас часто бьют, но тогда так лупили, что радовались, что живы. А бегать более-менее по городу мы начали, когда украинская армия вошла, тогда в студию больше детей стали приводить.
И первое, что мы делали, когда собирались, все рассказывали, кто где был. Меня девочка, семиклассница, помню, спросила: "Ольга Николаевна, а где вы были во время вчерашнего обстрела днем?" А я отвечаю, что была на огороде, и еле домой добежала. "А мне мама кричала, что ложись под абрикос и не вставай", — рассказывал ребенок, — "Я в землю вжалась, думала, что закопаюсь там. Так было страшно, над головой летело. И мама не может выйти – думала, что помру!" Я на нее смотрела, а она, как взрослая рассказывает, как вжалась, как слышала свист снаряда. И вот пока каждый из детей не выложил свои кошмары, начинать работать было невозможно.
Но мы потихонечку стали рисовать, дети начали оживать, собралось несколько групп, а потом нам ВГА (военно-гражданская администрация) помещение выделила. Они, из администрации, к нам заходят, часто что-то привозят — всякие материалы для творчества, потому что люди-то купить не могут. Раньше здесь был детский садик, но мы хотим тут не только студию сделать, а клуб развить.
Недавно нам привезли два обогревателя – это тоже ВГА постарались. Помимо всего прочего мы решили шить и сделать мастерскую по вышиванкам. А начать решили с вышиванок, хотя хотим постепенно представить надо всё народное творчество Украины: и пысанки, и шкатулочки. Вот бы только найти какие-то заготовки – мы бы их с удовольствием расписывали. Наш украинский колорит – ведь он сочный, яркий, всё милое, доброе, такое уютное, тёплое. И закройщика я нашла – Светлану.
Я раньше засматривалась на чужие вещи, а что там в других странах за стили и так далее, но сейчас, в связи с войной, когда у тебя что-то забирают, причем, внаглую, ты вдруг начинаешь понимать – что, эй, ребята, мне в моей стране было хорошо. И это мое! И может, если бы не эти все события, мы бы так на наше родное не обращали внимание.
Сейчас хочется свое делать, украинское. Хотя у нас поначалу ни средств не было, ни тканей. Но были идеи, и мы начали шить. Нам Роман Юрьевич и Олег Петрович из ВГА привезли схем, ниток, канвы из Сум. Я не знаю, кто именно это передал, но хотела сказать им большое спасибо. Вышивают у нас местные женщины. Часто – это родители или бабушки тех детей, которые к нам ходят. Интересно то, что наши люди начали вышивать, а ведь до войны этого не было. Многие приходят, чтоб крышу от этих всех обстрелов не сорвало. И такая красота выходит, думаю, а чего же я раньше не обращала внимания. А мастерство мы со временем подтянем.
Мы потихоньку обрастаем людьми. К нам пожилая женщина как-то пришла, спросила, а можно ли у нас посидеть. Я думала, это чья-то бабушка, но дети все ушли, а она осталась. Я спросила, кто она такая, а она мне ответила, что просто пришла побыть здесь и можно ли еще прийти. А потом добавляет, что ей от этого всего дурно так, что самой хочется взять автомат и что-то сделать. У нее квартиру разбомбили. Ведь обстрелы так давят на людей – сил нет. Вообще, у нас все в городе, что окнами выходит в сторону Донецка – все "хромое". Когда она в следующий раз пришла, спросила, не научу ли я ее крючком вязать салфетки? И с тех пор все – она уже член нашего кружка.
В 14-ом году, когда творилось вообще непонятно что и наши только зашли, нам здорово помог хозяин магазина "Ореон". Я бежала из библиотеки в студию, мы тогда с детьми на улице в сквере сделали выставку детских работ. Он ее, видать, увидел, подозвал меня и передал 500 грн. Это сумасшедшие деньги были на то время. Мы сразу решили проблему насчет бумаги на долгое время. Но потом мы немножко обнаглели, и пошли у него попросили угол магазина под выставки зимой. Мы и сейчас там лучшие работы вешаем.
На данный момент у нас занимается детей человек 50. И я, когда на них смотрю, понимаю, что с ними-то не постарею, честное слово. В них столько задора! Когда у нас в 15-ом году был День защиты детей, мы собирались сделать выставку. Я смотрела, что дети нарисовали, просила, чтоб комментировали. И они говорят, что вот военные нам воду привезли, а вот окна разбитые, а вот мы с мамой за водой бежим. А потом на одном рисунке вижу флаг и спрашиваю, а чей это флаг-то? России же! А ребенок увидел и давай стирать. У детей путаница в голове тогда была, ну, и рисовали, что видели вокруг или в телевизоре. Ну а вот сейчас они молодцы – все понимают.
Нам много кто помогает. Я дважды возила детей в Днепропетровск — за это спасибо фонду "За майбутнє України". В Одессе ребята тоже большие молодцы.
Сейчас нам очень нужно достать хотя бы пару швейных машинок. Чтобы Светлана не одна это все делала, а чтоб могла кого-то из девчонок научить. Чтоб они тоже шили, а не только смотрели. Учитывая, что средств немного, вышиванок пока что кучу не нашьешь. Но вообще, некоторые местные приходят и заказывают, а что мы можем взять за это? У людей-то тоже денег нет. Поэтому это даже продажей нельзя назвать, просто, кто что может за труд, пусть даже нитки какие-то или еще что-то нужное. Очень хочется, чтоб это дело не остановилось.
Еще мне проходится заниматься организацией всяких праздников — бегать носиться по городу. В прошлом году на День святого Николая нам волонтеры привезли фрукты: бананы, яблоки, апельсины – целый ящик. И свет пропал. На улице холодина, а в помещении тоже минус два. Дети синие, но сидят, говорю, шли бы вы домой. А они мне: "Ольга Николаевна, что вы нам рассказываете? Дома еще холоднее!" Ну ладно, сидим. Думаю, банан холодный съедят – совсем замерзнут. Что делать? И тут библиотекарь, Валентина Николаевна, говорит, что сейчас придумаем. В магазине неподалеку работал генератор. Она за чайник — и в магазин, там ей воду закипятили, она чайник чем-то обмотала и принесла нам. И мы с детьми пили горячий чай. Но было уже темно, зима, пасмурно, зато свечка была. Поэтому мы День святого Николая праздновали со свечкой, бананами, и горячим чаем в диком холоде. И, честно сказать, знаете, что мне это напомнило? Фильм о блокадном Ленинграде.
А вообще, здесь, когда это все началось, я для себя столько открытий сделала. Вроде ты живешь с людьми, мило улыбаешься, они с тобой дружат, общаются. Город небольшой, многие друг друга в лицо знают. Но стресс у меня произошел даже не столько от обстрелов, хотя нам, конечно, досталось, а скорее от того, что я вокруг увидела: серенькие, маленькие, никому не нужные люди в такое тяжелое время оказались людьми такой доброй души. Они начали что-то делать. Молча. А те, которые такие-растакие были, все из себя, они, честно говоря, шкурами стали. Но ведь нельзя предавать до такой степени то, чем ты жил. Сколько лицемерия вывернулось тогда, сколько грязи.
Но несмотря ни на что, а Красногоровкой террористы подавились. Потому что мы победим духом. Мы-то и есть передовая – дальше некуда. Я не знаю, как это выразить, но я часто себе говорю, что сошью здесь вышиванку вопреки всему, а они, с той стороны дзуськи получат, а не наш город. И люди вокруг меня какие — тихие, молчаливые, творческие, но упорные, и упрямые.
А вообще, смотришь на этих детей и думаешь, а что у них останется в памяти. Мне бы очень хотелось, чтоб они запомнили то, что мы делаем сейчас. И то, что я им иногда говорю: "Дети, вы тоже в сопротивлении".
Мы для военных делали мотанки и раздавали. Писали им письма. Мне очень понравился праздник День Козацтва в 15-ом году. К нам приезжал симфонический оркестр Министерства обороны. Это был замечательный концерт. Мы часто на праздники военных приглашаем. А однажды, помню, так получилось, что с днем рождения солдата поздравили. Мы делали выставку, а потом заносили коробки в студию. В этот момент мимо шли ребята и предложили помочь. И оказалось, что у одного день рождения. Так мы с детьми придумали ему маленький фотоальбом, сделали его своими руками.
Мне жалко Донецк, не хотелось бы с ним прощаться. Это очень замечательный город. Там инфраструктура хорошая, туда часто на мастер-классы можно было ездить, детей на выставки возить. Мне бы совершенно не хотелось его терять — это с одной стороны, а с другой жить, как они сейчас, – нет, ведь они там, как жуки, друг друга съедят.
А еще мне военных жаль. У нас зимой очень холодно — ветер, а они стоят в полях. Был один случай, когда я ехала к дочери в гости. В автобусе военные были. Я просто слушала, о чем они говорили между собой. Среди них был мужчина, наверно лет 40, полный такой, и по походке видно, что у него больные ноги. Поняла, что он отец троих детей и едет в гости домой. И как я услышала, была с ним такая ситуация, когда случился большой обстрел, по всей видимости, они должны были отходить на вторую линию, но он своим сказал, что бегать ему тяжело, поэтому останется их прикрывать. Так вот – это история для тех, кто говорит, что они там за деньги.
Я верующий человек, а война помогла поверить еще больше. Когда вдруг ты понимаешь, что тебе никто не может помочь, и ты оказался на той полосе, где такое творится, значит надо быть сильнее, и пережить это все поможет только Бог.
Для желающих оказать материальную поддержку Красногоровской изостудии:
Приватбанк: 4149497844849564, Кицманюк Ольга
Комментарии