Осенью одесские журналисты побывали на передовой в районе Курахово.
Война становится видимой: на улицах много БТРов, к базарчику подходят люди с оружием — покупают чай и самсу. Мы ждём машину, которая должна нас сопровождать на встречу с заместителем командира батальона Донбасс, позывной «Жак».
Джип с военными номерами, едем без остановок. Я думала, что едем в штаб. Надеялась увидеть офис, блиндаж — всё что угодно, но мы выезжаем за город в лесопосадку. Останавливаемся на полянке. Из машины ловко выскочили три вооружённых до зубов человека, вытащили парня лет 20 с шапкой на глазах. Руки у парня связаны, его поставили на колени. Начался допрос.
Парень перепугано мямлил, но, когда один из контрразведчиков выстрелил в воздух, заговорил чётко и громко. Он был напуган до смерти. Сливал адреса, телефоны. Постоянно клялся мамой, что говорит правду. Весь разговор записывают на диктофон. Его не били.
Парня бросают в джип, и мы едем опять в Курахово. Начинается операция по захвату «жирного чиновника», отца парня, которого потом планируют обменять на своих пленных. «Жирный чиновник» имеется в виду не фигура, а его статус в городке — важная птица. Стоим около часа, наблюдаем за домом. «Когда начнётся стрельба, ложись на сиденье машины и не поднимай голову», — говорит мне один из контрразведчиков, позывной «Лев».
В Зоне активно работает разведка и контрразведка — причём с обеих сторон. Поимка шпионов — не кадры фильма, а их повседневная работа: обе стороны активно используют разведывательно-диверсионные группы.
После преследования машины с «Жирным», наблюдения за ним в парке, где он встречался с двумя неизвестными, потом погони, операция завершается неудачей: «Жирный» ушёл дворами. Разведчики расстроены. «Жак» рассказывает: по их данным, «Жирный» уже выходил на связь с высокими чинами в Киеве и за 50 тысяч долларов договорился о том, что его «положение в обществе» будет сохранено. Была крыша «регионов» — стала крыша «Свободы». Власть просто переходит в другие руки, и эти «другие руки» успешно торгуют своим покровительством.
У меня нет оснований не верить «Жаку»: тут, на фронте, он пользуется безупречным авторитетом. Именно такие, как «Жак», а вовсе не раскрученные комбаты, реально командуют на этой войне. К «героям из телевизора» солдаты относятся с антипатией, именуя их «мыльными пузырями», «картонными дурилками» и другими эпитетами, которые мы здесь приводить не будем.
Стоим за городом у реки. Подъезжает машина. Все сняли с предохранителей автоматы. Из машины высовывается человек. «Есть ли «плазма» на продажу?», — интересуется он. «Жак» поражён и не скрывает удивления: «Наши ребята что, «плазмой» приторговывают?»
Вот другой контрразведчик, позывной «Слон». Он еле сдерживается, чтобы не ругаться матом — причём не всегда успешно. «Правительство? А я не знаю и не понимаю, что оно творит. Когда брали Попасную, действовали практически голыми руками, с автоматами, — рассказывает он. — Просили помощи бронёй. Зашли в село на три километра, выбили «сепаров», командование прислало танк и БТР до 20 часов. Вы представляете? Нам дали попользоваться техникой до 20 часов, как в кино! Ровно в 20 ноль-ноль техника вышла из Попасного. Отступили и мы. А чем удерживать территорию, автоматами? Так ими можно только собак пугать».
Надо признать, что боевой дух добровольцев и призывников — это две больших разницы. Добровольцы идут защищать целостность Украины. Воюют не из-за денег — платят гроши. Эти ребята ни на секунду не сомневаются, что их дело правое. Это не злость и ненависть, а настоящий патриотизм. Надо признать, что воевать они научились. За полгода войны стали профессиональными военными. На них держится фронт.
Наш разговор внимательно слушает «Лев». Он был под Иловайском, получил ранение, но долго в больнице не лежал — опять в строю. «Когда я был на линии фронта, умерла мама. Не смог её похоронить», — вздыхает он. Сколько боли в этих словах…
Бойцы, выжившие под Иловайском, вспоминают те бои с ужасом. Они особенные, эти выжившие.
Прощаемся с ребятами. Заезжаем на базарчик — купить сигарет. «А вы откуда?» — интересуется продавец. «Из Одессы». Продавец расплывается в улыбке: «Очень люблю Одессу. Отдыхали с женой два года назад у вас. Красивый город и люди замечательные». Разговор неизбежно переходит на местные реалии. «Вы знаете, нам все завидуют, что в Курахово нет войны и всё спокойно!» — хвастается мужчина.
Я оглянулась, посмотрела внимательно на продавца. Хотелось сказать: «Есть у вас война, дядя, она как вирус, который поражает все «органы» день за днём. Есть у неё начало и не видно конца». Сдержалась, не стала говорить. Эх, дядя…
Комментарии